Элеонора Эйвери не была подругой Патриции Гринграсс, потому что, кажется, ни Элеоноре, ни Патриции не нужны были друзья. Приятели, коллеги, слуги, для разнообразия враги – но не друзья. Пожалуй, именно эта самостоятельность их и сблизила: они никогда друг другу не надоедали, они просто проводили время с удовольствием, когда оставались вдвоем, а еще могли помочь, если то было необходимо, как, например, сейчас. Элеонора нуждалась в помощи – Патриция помогала. Мало ли, может, и Элеонора однажды поможет Патриции.

Но было и еще кое-что, то, о чем Патриция никогда не кому не признается. Она восхищалась независимостью Элеоноры. Восхищалась и знала, что ей никогда не хватит сил так же просто уйти из дома и начать жить такой совершенно безумной, дикой жизнью, далекой от той, к которой их приучили родители, быть под прицелом жгучих языков аристократических змей, не думать о замужестве, не разыгрывать леди, быть просто девушкой из Лютного переулка, девушкой со скверной репутацией, но с бесконечно красивым именем и гордой фамилией. Нет, Патриция так бы не смогла, хоть и где-то тянулась к свободе, а потому такие шкодливые вылазки в пику Аврората приятно щекотали юную Гринграсс изнутри.
— «Место встречи изменить нельзя»